Замарашка

Жил-был один дворянин и женился он вторым браком на самой гордой и самой высокомерной даме в свете. Она имела от первого мужа двух дочерей, которые во всём на неё походили. Дворянин тоже имел уже дочь — доброты и кротости беспримерной: характером далась она в свою покойную мать, которая была редких качеств.

Едва успели отпраздновать свадьбу, как мачеха уже показала свой нрав: стала гнать падчерицу, добрые свойства которой выказывали недостатки её дочерей в ещё более гнусном виде.

Она заставила её справлять в доме самую чёрную работу. Падчерица и посуду мыла, падчерица в покоях барыни и барышень и полы натирала. Спала она под крышей, на чердаке, на соломенном тюфяке, тогда как сёстры её жили в комнатах с паркетными полами, где стояли самые модные кровати и венецианские зеркала, которые отражали их от головы до пяток.

Бедная девушка сносила всё терпеливо и не смела жаловаться отцу, который её же разбранил бы, ибо жена вертела им на все стороны. Окончив работу, она забивалась в уголок камина и садилась прямо на золу, отчего её обыкновенно звали Грязнушкой. А младшая сестра, не такая злая как старшая, называла её Замарашкой. Однако Замарашка, хоть и в чёрном теле, была во сто раз прекраснее своих разодетых сестёр.

Однажды сын тамошнего короля давал бал и пригласил к себе всех знатных особ. Наши две барышни тоже получили приглашение, ибо они принадлежали к высшему кругу. Вот они радуются, заботятся, как бы выбрать к лицу платья и уборы. Новые хлопоты для Замарашки, потому что никому как ей пришлось гладить воротнички сестёр и крахмалить рукавчики. В доме только и речи, что о нарядах.

— Я, — говорит старшая, — надену красное бархатное платье с кружевами.

— А я, — говорит младшая, — буду в своём простом платье, зато надену мантилью с золотыми цветами и брильянтовую наколку, этак будет лучше.

Послали за парикмахером, устроить похитрее причёску, и в первом магазине купили мушки для лица. Призвали к совету и Замарашку, ибо знали, что у неё хороший вкус. Замарашка подала им отличные советы, даже вызвалась причесать их, на что сёстры согласились.

За причёскою они и говорят ей:

— А что, Замарашка, хотелось бы тебе поехать на бал?

— Ах, барышни, вы всё насмехаетесь надо мною! Куда уж мне!

— Правда твоя, правда. Вот бы смеху было, если бы Грязнушка да сунулась на бал.

Другая за такие речи испортила бы им пробор, но у Замарашки было доброе сердце, и она причесала сестёр на славу. Дня два они ничего не ели, так всё радовались. Когда надевали корсеты, изорвали больше дюжины шнурков, до такой степени их затягивали, чтобы сделать талию потоньше. И всё время они торчали перед зеркалом.

Наконец блаженный день настал. Сёстры уехали. Замарашка долго провожала их глазами, пока можно было видеть карету. Потом принялась плакать.

Крёстная, увидав её всю в слезах, спросила, что с нею делается?

— Мне хотелось бы… хотелось бы…

Она рыдала так усердно, что не могла кончить.

Крёстная была волшебница и говорит:

— Тебе, верно, хотелось бы на бал, а?

— Ах, да! — отвечала Замарашка со вздохом.

— Ну, так слушай; будешь умницею? — говорит крёстная. — Я это устрою.

Она повела Замарашку в свою комнату и говорит:

— Ступай в сад, принеси мне тыкву.

Замарашка сейчас побежала, сорвала самую лучшую тыкву и принесла её крёстной, не понимая как это тыква может ввести её на бал.

Крёстная вычистила тыкву и, оставив из неё только одну корку, ударила её своею волшебною палочкою: тыква сейчас превратилась в отличную позолоченную карету.

Потом крёстная пошла посмотреть в мышеловку, где нашла шесть живых мышей.

Она приказала Замарашке немножко приотворить дверку мышеловки, и каждую мышку, которая оттуда выскакивала, трогала своею палочкою. Мышка сейчас обращалась в отличную лошадь, так что через минуту у них явилась прекрасная упряжка в шесть лошадей, цвета мышиной шкурки с яблоками.

Но крёстная не знала из чего сделать им кучера.

— Постойте, — говорит ей Замарашка, — я пойду посмотрю, нет ли в большой мышеловке крысы: мы и сделаем из неё кучера.

— Правда твоя, — отвечала крёстная, — сходи, посмотри.

Замарашка принесла большую мышеловку. В ней сидело три огромные крысы.

Волшебница взяла ту из них, у которой были усы побольше, и, тронув её палочкою, обратила в толстого кучера с длиннейшими усами, каких никто и не видывал.

Потом она сказала Замарашке:

— Ступай в сад, там ты увидишь за колодцем шестерых ящериц, принеси их сюда.

Как только Замарашка их принесла, крёстная сейчас обратила их в шестерых лакеев, которые сию же минуту стали на запятки и — все в галунах — стояли так, как будто всю жизнь свою только этим и занимались.

Тут волшебница и говорит Замарашке:

— Ну, вот тебе экипаж, есть в чём ехать на бал. Теперь ты рада?

— Конечно рада. Но разве я так и поеду, в этом скверном платье?

Крёстная только тронула её палочкой и в ту же минуту платье сделалось матерчатым, вытканным из золота и серебра, и украсилось драгоценными каменьями. Потом крёстная дала ей пару хрустальных башмачков, самых красивых в свете.

Когда Замарашка так разубралась, она села в карету. Но крёстная наказала ей крепко-накрепко пуще всего не оставаться дольше полуночи, предупреждая, что если она пробудет на балу одну минутку лишнюю — её карета сделается по-прежнему тыквой, кони — мышами, слуги — ящерицами, а платье станет по-старому тряпкой.

Замарашка обещала крёстной непременно уехать с бала до полуночи.

Едет она, не чувствуя себя от радости.

Королевский сын, которому доложили, что приехала никому неизвестная знатная принцесса, побежал ей навстречу, высадил её под руку из кареты и ввёл в залу, где находились гости.

Тут наступило глубокое молчание: танцы прекратились, музыка перестала играть, так все засмотрелись на прелести неизвестной красавицы. Только и слышно было, что восклицания:

— Ах, какая красотка!

Сам король, несмотря на свои дряхлые лета, не переставал любоваться ею и всё шептал королеве, что давно уже не случалось ему видеть такой милой, такой любезной особы.

Все дамы внимательно разглядывали её головной убор и платье, для того, чтобы завтра же заказать подобные наряды и себе, если только найдётся такая богатая материя и попадутся такие искусные мастера.

Королевский сын посадил Замарашку на самое почётное место и потом пригласил её танцевать. Она танцевала с такою ловкостью, что гости удивлялись ей ещё больше.

Подали отличное угощение, но королевич и не дотронулся до него, так он был занят неизвестной красавицей.

А Замарашка подсела к сёстрам и осыпала их любезностями: она поделилась с ними апельсинами и лимонами, которые поднёс ей принц, что их очень удивило, ибо сёстры её не узнали.

Пока они разговаривали промеж собою, Замарашка слышит — бьёт одиннадцать часов и три четверти: она сейчас сделала компании книксен и поскорее отправилась восвояси.

Возвратившись домой, Замарашка сию же минуту пошла к крёстной и, поблагодарив её, сказала, что ей хотелось бы и завтра побывать на балу, потому что королевич просил её приехать.

В то время, как она рассказывала крёстной про бал, в дверь постучались сёстры. Замарашка побежала отворять.

— Как вы долго не возвращались! — сказала она, протирая глаза и потягиваясь, как будто только что проснулась.

А ей спать ещё даже и не хотелось!

— Если бы ты была на балу, — сказала одна из сестёр, — там бы ты не соскучилась. На бал приезжала принцесса такой красоты, такой красоты, что никто ещё и не видел! Она осы́пала нас любезностями: угостила нас апельсинами и лимонами.

Замарашка не чувствовала себя от радости. Она спросила сестёр об имени принцессы, но те отвечали, что никто её не знает, что королевский сын очень огорчен этим, и что он не пожалел бы ничего на свете лишь бы узнать, кто она такая.

Замарашка улыбнулась да и говорит:

— Так вот какая красавица! Господи, какие вы счастливые! Нельзя ли и мне на неё посмотреть? Ах, старшая барышня, дайте мне ваше жёлтое платье, что вы носите по будням.

— Неужели! — отвечала старшая сестра, — вот прекрасно! так я сейчас и дам своё платье скверной Грязнушке! Вот нашла дуру!

Замарашка ожидала отказа и была ему очень рада, потому что она очутилась бы в большом затруднении, если бы сестра согласилась одолжить ей своё платье.

На другой день сёстры опять поехали на бал и Замарашка тоже, только она была ещё наряднее, чем в первый раз.

Королевский сын всё время ухаживал за нею и не переставал говорить ей комплименты.

Молодая девушка не скучала и совсем позабыла приказание крёстной, так что уже начало бить полночь, когда по её расчёту ещё не должно бы быть и одиннадцати часам. Она встала и убежала с такою лёгкостью, с какою бегает лань.

Принц погнался за нею, но не догнал.

На бегу Замарашка сронила с ноги один из своих хрустальных башмачков, принц старательно его поднял.

Замарашка прибежала домой вся впопыхах, без кареты, без лакеев, в своём скверном платье. Ото всей недавней роскоши у неё остался только один хрустальный башмачок, пара тому, что она сронила.

Принц спросил у часовых при дворцовых воротах, не видали ли они принцессу? Часовые отвечали, что видели лишь молодую, дурно одетую девушку, похожую скорее на мужичку, чем на барышню.

Когда сёстры возвратились с бала, Замарашка спросила их, хорошо ли они веселились и приезжала ли опять неизвестная красавица?

Они отвечали, что приезжала, но в полночь убежала и с такою поспешностью, что сронила с ноги один из своих хрустальных башмачков, красивее которых нет на свете; что королевский сын поднял этот башмачок, что во весь конец бала он всё на него смотрел, и что он, наверное, влюблён в красавицу, которой принадлежит башмачок.

Сёстры говорили правду; ибо немного дней спустя королевский сын приказал оповестить при трубных звуках, что он возьмёт за себя ту девушку, чья ножка придётся по башмачку.

Начали его примерять: сперва принцессам, потом герцогиням и остальным придворным дамам, но всё напрасно.

Принесли его и к сёстрам; каждая изо всех сил старалась втиснуть ногу в башмачок, но не смогла.

Замарашка, которая была при этом и узнала свой башмачок, вдруг и говорит со смехом:

— Давайте и я посмотрю, не придётся ли он на мою ногу.

Сёстры принялись хохотать и насмехаться над нею.

Придворный, который примерял башмачок, внимательно поглядел на Замарашку и, находя её очень красивою из себя, сказал, что конечно так и следует сделать, и что ему приказано примерять башмачок всем девушкам без исключения. Он усадил Замарашку и когда поднёс башмачок к её ножке, то увидел, что ножка входит в него без труда, и башмачок приходится ей как раз впору.

Сёстры очень удивились; но они ещё больше удивились, когда Замарашка вынула из кармана другой башмачок и надела на другую ножку.

Тут подошла крёстная и, тронув палочкою платье Замарашки, превратила его в наряд ещё более роскошный, чем в прежние разы.

Тогда сёстры узнали в ней ту самую красавицу, которую видели на балу. Они бросились к её ногам, прося извинить за дурное обращение, которое она от них выносила.

Замарашка подняла их и, обнимая, сказала, что прощает их ото всего сердца и просит всегда её любить.

После того её повели, во всём наряде, к молодому принцу.

Она понравилась ему ещё больше прежнего, и через несколько дней они обвенчались.

Замарашка, которая была столько же добра, сколько красива, поместила своих обеих сестёр во дворец, и в тот же самый день выдала их за двух знатных царедворцев.